Владислав Третьяк: «Я вернулся в семью и не пожалел»

«Вообще-то я в любовь с первого взгляда не верил. А оказалось… »
Валерия Шпакова
|
14 Сентября 2011
Фото: Марк Штейнбок

Когда в конце ХХ века подводились итоги столетия, лучшим хоккеистом века был признан именно он — Владислав Третьяк. Главные наши конкуренты, канадцы, говорили о нем: «Это человек с тысячью рук и тысячью глаз. Его реакция фантастична!» Легендарному вратарю было 32 года, когда руководители самого титулованного клуба НХЛ «Montreal Canadiens» предложили ему многомиллионный контракт. Но вместо того, чтобы поехать в Канаду, Третьяк покинул профессиональный спорт…

— Владислав Александрович, почему на самом пике карьеры вы ушли из спорта?

— Тогда я объяснял всем свое решение дикой усталостью.

Это если кратко… Я ведь начал играть в профессиональный хоккей рано. В 17 лет уже играл за сборную, в 18 впервые стал чемпионом мира и после этого практически 15 лет бессменно играл все игры. Все! К 32 годам уже был десятикратным чемпионом мира. После такой цифры перестаешь ценить победы, ведь все возможные эмоции по этому поводу израсходованы. Хотя я все равно, может быть, еще поиграл бы. Но… Решение об уходе принял в одночасье, после разговора с тренером сборной. Наша тренировочная база находилась недалеко от моего дома. Я попросил Виктора Тихонова отпускать меня на ночь домой — к тому моменту у меня было уже двое детей, которые росли фактически без отца.

За все время, пока профессионально занимался спортом, я ни разу Новый год с семьей не встретил! Жить в постоянной разлуке с женой и детьми было просто невыносимо. Долго готовился к разговору и искренне верил, что мне пойдут навстречу. Все же знали, что Третьяк — игрок дисциплинированный, не пьет, не курит… Но тренер сборной Виктор Тихонов сказал: «У нас дисциплина одна на всех». По-тренерски он, конечно, прав. Но я к этому времени был доведен до точки. Что ж, думаю, нет так нет. Уже невмоготу мне было жить на сборах. Тем более именно в тот момент менеджеры «Montreal Canadiens» в очередной раз предложили мне контракт. Они задрафтовали меня еще в 1978 году. Как любой хоккеист, я мечтал об игре в НХЛ.

Ведь Канада — совершенно особенный мир для хоккеистов. Я надеялся, еще лет пять-шесть поиграю в «Montreal Canadiens»… Но у правительства Советского Союза на этот счет были свои соображения. С подачи секретаря ЦК КПСС Михаила Андреевича Суслова канадцам, пытавшимся меня заполучить почти шесть лет, был приведен последний и самый нереальный аргумент (другого, видимо, просто не смогли придумать): «Отец Третьяка — начальник Дальневосточного военного округа, генерал армии. Владислав очень любит своего папу и не может расстроить его своим отъездом за границу». Наврали конечно же. Я того Третьяка и в глаза не видывал, просто однофамилец. В общем, генеральный менеджер «Montreal Canadiens» уехал ни с чем, то есть ни с кем. А я ушел из спорта. И ни разу об этом не пожалел — ведь фактически я вернулся в семью.

— Татьяна Евгеньевна, это вы настаивали на уходе мужа из профессионального хоккея?

— Конечно, я мечтала, чтобы он жил дома. Конечно же хотела, чтобы нагрузки у него были поменьше — чтоб здоровье сохранить. Ведь понятно: чем дольше он будет играть, тем сложнее потом. Но как на духу говорю: я Владика к этому решению не подталкивала. Хотя меня его выбор, разумеется, обрадовал. Ведь всю свою молодость я провела в одиночестве. Владик весь год на сборах. Он проводил в семье только один месяц в году — июнь, при хорошей игре на чемпионате могли отпустить домой еще на неделю. У всех суббота и воскресенье — выходные, у Владика — хоккей. Бывало, так горько на душе делалось… Думала: «Все, не могу больше…» Но сказать об этом вслух я могла разве что подушке. Владику я такие мысли никогда не озвучивала.

«Познакомились мы 5 июня, а через пять дней я сделал Тане предложение. Но она мне отказала...»
«Познакомились мы 5 июня, а через пять дней я сделал Тане предложение. Но она мне отказала...»
Фото: Марк Штейнбок

Правда, пап? (Татьяна Евгеньевна так любя называет мужа. — Прим. ред.) А зачем? Трудности нас только закалили.

В. Т.: Познакомились мы с Таней так, как, наверное, сейчас и не знакомятся. Благодаря подруге моей мамы Брониславе Ефимовне. Однажды, приехав к нам в Дмитров в гости, она обмолвилась: «Знаешь, Владичек, у нас в Монино есть чудная девочка. Статная, как березка. Давай мы тебя с ней познакомим». Мне было 19 лет, о семье я еще толком не задумывался. К тому же решил: ну, пожилой человек — у нас с ней наверняка разные представления о «березках». Словом, пропустил этот разговор мимо ушей и вскоре уехал на Олимпийские игры, с которых вернулся уже чемпионом. Снова у нас в гостях Бронислава Ефимовна, снова говорит: «Ну позвони хоть девушке, у нее сегодня день рождения». Ну хорошо, я позвонил, представился, поздравил и даже предложил встретиться.

Т.

Е.: Я-то и знакома толком не была с нашей свахой. Монино — небольшой военный городок, где все друг с другом здороваются. Вот и я здоровалась с Брониславой Ефимовной, не более того. Но однажды она подошла ко мне и говорит: «Хочешь, я тебя с хорошим парнем познакомлю, сыном моей подружки?» Показала фотографию! Фотография была явно неудачной — Владик на ней был каким-то ушастым и совсем мне не понравился. А через пару недель он позвонил. Предложил заехать ко мне в институт. Но по каким-то причинам не доехал, а я особенно по этому поводу не переживала.

В. Т.: Да я на сборы уехал! Потом на чемпионат, опять на сборы… Вернулся домой почти через полгода — на свадьбу своего брата. А у нас в гостях снова дорогая и любимая Бронислава Ефимовна!

Говорит так сочувственно: «Владислав, ну и дурачок же ты. Такую девушку упустил. Замуж она скоро выходит за молодого майора». Эта фраза меня задела! Подумал: «Как это так? Еще меня не видела, а уже уходит неизвестно к кому!» (Улыбается.) В общем, чисто спортивная реакция. Я позвонил Татьяне тут же, прямо со свадьбы, и договорился о встрече через день. Позже я ее спрашивал: «Зачем же ты тогда поехала в Москву, если собиралась замуж?» Говорит: «Из любопытства. Хотела потом детям рассказывать, как меня со знаменитым вратарем знакомили…»

Встречу я на всякий случай назначил на Ярославском вокзале — на «нейтралке». Мало ли, а вдруг мне девушка не понравится! Что ж ехать зря куда-то в Монино! У меня к тому времени уже были первые «Жигули». Приехал на площадь у вокзала — стою, жду, страдаю.

Владислав Александрович и Татьяна Евгеньевна в окружении домочадцев (слева направо): сын Дмитрий, его супруга Наталья и внук Максим, дочь Ирина, ее муж Сергей и внучки Мария и Анна
Владислав Александрович и Татьяна Евгеньевна в окружении домочадцев (слева направо): сын Дмитрий, его супруга Наталья и внук Максим, дочь Ирина, ее муж Сергей и внучки Мария и Анна
Фото: Марк Штейнбок

Не от любви — от жары. Летом 72-го в Москве было пекло! Девушка опаздывает (как выяснилось впоследствии — обычное для Тани дело). Двадцать минут нет, полчаса… Вышел из машины (кондиционеров-то тогда еще не придумали), ко мне народ потянулся — автографы берут. Как раз вышла большая статья обо мне в журнале «Юность» — я сделался очень популярен после нашей победы на Олимпиаде. Кто-то спросил, что я здесь стою, я объяснил… Люди удивлялись: «Ты что, с ума сошел? Ты же Третьяк! А торчишь тут из-за девчонки, которую даже не видел ни разу». Проходит час. Тут и я уже задумываться стал: кого жду, зачем? Решил уезжать. Но на всякий случай позвонил из автомата Тане домой. Трубку подняла Танина мама и сказала, что дочка опоздала на электричку. Мол, дождитесь, пожалуйста. Делать нечего, стою дальше.

Вдруг кто-то аккуратненько так трогает меня за плечо: «Здравствуйте. Вы не меня ждете?» Оглянулся: «Ого! Какая девушка симпатичная!..» Второй раз посмотрел на Таню, когда она села ко мне в машину, — и все… Влюбился! Насмерть! Дай, думаю, удивлю девушку. Тем более есть хотелось страшно. Повез ее в самое фешенебельное место Москвы — ресторан гостиницы «Советская». И вот мы туда приходим, а швейцар не пускает из-за того, что я в рубашке с коротким рукавом! Был бы я один, представился бы, и тут же, уверен, двери бы распахнулись. А при Тане как-то неловко было права качать. Повез я тогда Таню в пельменную на Соколе, где мы после тренировок обычно ели. Там к нам подошла одна женщина, которая знала всех хоккеистов, и спрашивает: «Что за девушку привел?» Говорю: «Да вот, первый раз встретились». — «Классная девушка, женись!»

Это меня просто убило: «Как? Так сразу?!» — «Женись, говорю. У меня глаз — ватерпас, кого я только не видела. Бери не раздумывая — классная девчонка!» Вообще-то я в любовь с первого взгляда никогда не верил. Думал, это только в книжках. А оказалось… И ведь это настоящее чудо: еще совсем не зная человека, ты готов ради него на все. Кто не испытал этого — тому не повезло. Вечером того же незабываемого дня — 5 июня — я уже твердо решил: женюсь! Но предложение сделал Тане только через… пять дней, за которые успел накататься в Монино с букетами. Ведь приближались очередные соревнования, время поджимало! Первым делом признался отцу: мол, так и так, девушка одна мне очень нравится, влюбился я… А папа мне недолго думая говорит: «Тогда что сидим?! Поехали свататься!» Мамы, надо сказать, в тот момент не было дома, а то бы она наш пыл быстренько остудила.

По дороге заехали в ювелирный, купили два кольца. Приезжаем в Монино, Таня еще не вернулась из института. Отцы наши тут же нашли общий язык. Еще бы, оба — летчики! Стали собирать на стол, а я пошел со своими кольцами Таню встречать. Думаю: откажется — выброшу их в кусты и уеду!.. Вижу — идет моя «березка». С ходу, без всяких там прелюдий, говорю: «Таня, ты мне очень нравишься, выходи за меня замуж…» А она мне… отказала! Таня же у нас, видите ли, собиралась замуж за какого-то майора из военгородка! (С явным укором.) На самом деле она сказала мне: «Владик, ты очень хороший мальчик, но мы же только пять дней знакомы. А за пять дней никто не влюбляется!» Я уже было размахнулся кольца выкидывать, но подумал: «А ведь она права! Если мне самому хватило минуты, это еще не значит, что Тане должно хватить пяти дней…»

«Знакомая говорит: «Ну и дурачок же ты! Такую девушку упустил! Замуж она выходит за майора». Думаю: «Как так! Еще меня не видела, а уже уходит неизвестно к кому?!»
«Знакомая говорит: «Ну и дурачок же ты! Такую девушку упустил! Замуж она выходит за майора». Думаю: «Как так! Еще меня не видела, а уже уходит неизвестно к кому?!»
Фото: Марк Штейнбок

Приходим домой. Родители уже сидят за накрытым столом. Я же пребываю в унынии… Отец видит — что-то неладно — и берет дело в свои руки: «Ну говори, Владик, что ты хотел». А-а-а, думаю, терять-то уже нечего: «Я хочу на Татьяне жениться». Ее отец кивает: «А что, я Владика знаю, хоккей люблю». Мама тоже согласилась. Одна лишь Таня ни в какую, заладила: подождем да подождем! Но мой папа не сдается: «Со свадьбой можно и подождать, но давайте хотя бы обручимся». Таня опять свое: зачем, мол, торопиться? Тогда мой отец встает и говорит: «Ну, коль так — мы пошли». Прямо как на рынке! (Смеется.) Тут уж родители Татьяны включились: отец открыл шампанское, а мать взяла кольцо и аккуратненько так надела мне на палец. А другое мой отец точно так же надел Тане. Все, дело сделано!

На следующий день я улетел в Германию на соревнования, вернулся через неделю и сразу в загс — подавать заявление. Свадьбу мы играли 23 августа — хотел я раньше, но из-за игр дату два раза переносили. Гуляли, как и полагается, широко и громко: на первом этаже в гостинице «Украина». 120 человек веселились до утра. Но моя команда ни капли в рот не брала. Тренер строго-настрого запретил: ведь через неделю у нас очередная ответственная игра…

Т. Е.: Да я и сообразить ничего не успела, а меня взяли и выдали замуж, как в стародавние времена… Владик меня — как в хоккее шайбу — захватил и повел к воротам. Я же тогда, что уж тут скрывать, особых чувств к нему не испытывала. Понимала лишь, что парень он хороший. Полюбила я Владика намного позже. Уже когда первенец наш родился.

В. Т.: Уф-ф! Вот ты даешь! Чего только не узнаешь на сороковом-то году совместной жизни! Ну ладно, хорошо, что хоть этого долго ждать не пришлось! Димка родился почти через год. В мае. На День пионерии. Я как раз только вернулся с чемпионата мира. Принес домой торт-безе, а беременная Таня взяла и в один присест его уговорила почти целиком. Ну и заболел у нее живот. Мы думали, переела, пешком пошли в больницу, благо она недалеко. Там у меня Таню и забрали. Я ужасно расстроился: мне, студенту института физкультуры, Таня в тот момент контрольную готовила — сессия ж была на носу. (Смеется.) Мало того что не закончила, так еще на титульном листе написала: «Контрольная работа студентки Третьяк В.». (Я этого не заметил, за что потом и влепили двойку.) А ночью звонок: «У вас сын родился!» С Димкой я все «тяготы» отцовства хлебнул по полной!

Это сейчас есть памперсы, и у мужиков не жизнь, а халява! А раньше… Я вручную стирал пеленки, потом аккуратненько их гладил. Орущего младенца на руках носил — укачивал. Надо сказать, что Димка, что Иришка у меня на руках засыпали мгновенно — видно, бедные, от ужаса: так сильно я их тряс… Иришка родилась через три года и восемь месяцев после Димки, 29 декабря. Я был в Хьюстоне. Прибежал на каток, говорю: «У меня дочь родилась!» С нами вместе тогда канадцы раскатывались, так они обрадовались, словно чемпионат выиграли! Наши же — ноль эмоций. Наши на выезде вообще всего боялись и ничему не радовались. Поскольку тренеры радости не поощряли. Аргумент: обрадуются — напьются — играть плохо будут. Хотя в команде никто и не пил по большому счету. Вечером после игры я всем сказал: «Ребята, это дело надо отметить!»

«Жить в постоянной разлуке с родными было невыносимо. Я попросил тренера сборной Вячеслава Тихонова отпускать меня домой хотя бы на ночь. Он не разрешил. Что ж, думаю, нет так нет. И я ушел из спорта»
«Жить в постоянной разлуке с родными было невыносимо. Я попросил тренера сборной Вячеслава Тихонова отпускать меня домой хотя бы на ночь. Он не разрешил. Что ж, думаю, нет так нет. И я ушел из спорта»
Фото: Марк Штейнбок

Наши молчат… Канадцы: «Еще бы, конечно!» Говорю: «Вот у меня есть 200 долларов — гуляем!» Для меня тогда это были огромные деньги. Так канадцы, молодцы, сами сгоняли, купили всем мороженого, пирожных… Ну, ночью ко мне в номер, понятное дело, подтягивалась то «тройка» «Спартака», то «тройка» ЦСКА, мы по чуть-чуть пили шампанское и заедали оставшимися пирожными… Саму Иришку я увидел первый раз уже ближе к Рождеству. Пару дней побыл дома, потом опять пришлось уезжать…

Все время, пока я играл, нам с Таней было психологически очень сложно. Это сегодня мы с ней сто раз на дню созваниваемся, а тогда мобильников не было… Как общаться? Вечером после тренировки на сборах выстраивалась очередь к телефону. Простоять в ней можно было и час, и два.

Да и о чем толком поговоришь, когда за тобой — целый хвост хоккеистов?! Вот и писали друг другу многостраничные письма. Таня своими письмами меня подбадривала, фактически была моим штатным психологом. Когда уезжал надолго, Таня давала мне с собой стопку писем с датами — когда какое открывать.

Т. Е.: Я сейчас иногда перечитываю эти письма и удивляюсь: надо же, какими мы были патриотичными. Такое впечатление, что у нас совсем не было в жизни трудностей. А ведь готовили «из топора», стирали руками, сами шили платья — и ничего! О том, что все это сложно, мы даже не думали. И расставания нас с Владиком тоже только сблизили. Мне каждым своим письмом хотелось облегчить ему хоть немножко жизнь, подбодрить, настроить на победу. Писала, какая у них хорошая команда, как они прекрасно играют, мечтала, как выиграют ближайшую игру.

Запрещала ему шайбы пропускать. Так и писала: «Представь, что мы с Димой стоим за воротами. Ты же не допустишь, чтобы в нас попала шайба!» И он не допускал!

Мне Владик только однажды написал опус на двадцать страниц. Но я имела неосторожность указать ему на две ошибки. И ошибки-то были незначительными, но мне тогда показалось, что Третьяк не имеет и на них права. А Владик, видите ли, обиделся и больше мне писем не писал…

В. Т.: Да что уж тут писать, если вместо того, чтобы в смысл вдумываться, ошибки выискивают! (Смеется.) Страниц, кстати, в том письме было 22. Писал я из Токио. Это был канун Нового года (1976-го), моего любимого праздника...

Весь мир, а Япония в особенности, веселится, гуляет, а мы в 11 вечера — уже в кроватях, на следующий день — игра. Своих я уже два месяца не видел. Такая тоска навалилась! А тут Таня — со своими ошибками. Кстати, жена по профессии преподаватель русского языка и литературы. Но когда мы поженились и стали ждать первенца, сразу решили: она посвятит себя семье и детям. Я все время в командировках, помощи от меня никакой. Это был самый разумный выход из положения. В итоге весь Танин педагогический опыт был использован в семье. Пока Дима в школу не пошел, Таня жила с детьми в Монино, ближе к своим родителям. Я пытался как-то дистанционно заниматься воспитанием сына, приобщить его к спорту. Отдали было Димку в хоккей, но рвения у него никакого не обнаружилось. Решили парня не насиловать. Не спортивный у него характер, спокойный он, домашний.

Фото: Марк Штейнбок

К тому же Таня сказала: «Хватит мне в семье одного профессионала!»

Т. Е.: Мне Димку все время было жалко — и с хоккеем, и с теннисом. Да и сама не выдерживала. Я ведь машину тогда не водила, вот и приходилось его на тренировки возить с несколькими пересадками, да еще за руку с маленькой Иришкой. В снег, в холод, в дождь… Года два мы так поездили, а потом я сдалась… По правде сказать, я еще лет десять после свадьбы не осознавала, что я замужем! Владика все время нет дома. Я все время одна с детьми. Даже когда игры проходили в Москве — ничего не менялось. Когда ребята играли в «Лужниках», я приезжала из Монино на электричке, смотрела матч. После матча целовала мужа и обратно: он — на сборы, я — на электричку в Монино. Бывало, мы ходили в театр.

Но опять же после спектакля расставались: он — на сборы, я — домой. Тяжело… Но я понимала: возможности изменить ситуацию сейчас нет. Не любила бы мужа — так и не сидела бы, не ждала его годами… Зато когда Владик ушел из профессионального спорта, пять лет у меня длилось абсолютное счастье! Подумать только: целых пять лет засыпать и просыпаться не одной, а с ним! Владик утром уходил на работу, а вечером приходил. Каждый вечер!

В. Т.: Я тогда и хозяйством наконец занялся. Ну что Таня в те времена могла купить?! За бананами месяцами могла «охотиться». Помню, один раз пошла в магазин, вернулась, говорит: «Там ничего нет. Совсем». Как так?! Пошел. Все принес. Хоккей тогда любили и нас узнавали. Пришлось воспользоваться. У меня в четырех разных точках Москвы было по знакомому директору магазина, где мне всегда отрезали нужный кусок мяса, колбасы, сыра.

А Тане ну что дали бы? Только хлеба! Через пять лет мне предложили неплохой контракт в Чикаго — тренировать местную команду. Я согласился: жизнь же не стоит на месте. Надо было деньги в семью зарабатывать. Две недели я жил в Москве, на две недели улетал тренировать. В таком режиме пролетело еще двенадцать лет.

Т. Е.: Могу откровенно сказать: в те годы моя жизнь казалась мне еще ужасней, чем в ранней молодости. К тому моменту я полюбила мужа уже безмерно и существовать без него физически не могла. До этого ведь как было: ну нет его и нет, все как обычно… А тут каждый раз провожала его в Чикаго со слезами.

В. Т.: И вдруг мне совершенно неожиданно предлагают стать депутатом Государственной думы от Саратовской области.

Я, мягко говоря, удивился. Месяца два думал. Почему? Для чего? У меня к тому моменту уже был свой спортивный фонд. Я проводил детские и юношеские турниры по хоккею и в какой-то момент серьезно задался вопросом: а какую еще пользу я могу принести у себя на Родине? Решил, что именно в качестве депутата это будет проще. Выдвинулся я одномандатником (сейчас Владислав Александрович избирается в составе партии «Единая Россия». — Прим. ред.). И мы с Таней поехали вести нашу первую предвыборную кампанию. По избирателям мы с ней ходили вместе. Сейчас, правда, Таня так часто со мной уже не ездит. Уговариваю, а она в ответ: «Неудобно как-то, ни с кем жены не ездят». Но сейчас вроде бы и работа отлажена. А поначалу я бы без Тани не справился. Тем более ей, как женщине, были понятнее проблемы, связанные с медициной или детским образованием.

Как сейчас помню, избираясь в первый раз, мы с ней подготовили и провели 280 выступлений. Заметьте, Саратовская область находилась в пресловутом красном поясе. На один мандат претендовало семнадцать кандидатов. Больше всего шансов было конечно же у коммунистов. Но выиграл я! Думаю, дело было не только в моих многочисленных спортивных победах и всемирной популярности. Но и в искреннем желании помочь. Когда меня спрашивали, какова ваша политика, честно отвечал: «Моя политика — делать людям добро!» Звучит высокопарно, но я говорю это искренне. Все, как обычно, упирается в деньги. Приходится их искать. Фамилия Третьяк в этой ситуации лучшая палочка-выручалочка. Мы только в Саратовской области построили 17 хоккейных коробок. Хоккейный каток сделали — загляденье, а ведь там 43 года не было хоккейного катка!

Огромный спортивный комплекс и бассейн наконец-то достроили. Мои связи позволили найти партнеров в Швеции, которые каждое лето принимают одаренных спортивных деток. Есть у меня и программа, которой я горжусь особенно. Раз в год в Саратов приезжают ведущие врачи из Канады и Америки, которые совершенно бесплатно проводят уникальные операции детям. Вы представляете, что значит в Саратовской области сложную операцию сделать?! У меня вот внуку Максиму под Москвой ногу после травмы толком зашить не сумели — придется все переделывать, а тут речь о сложнейших медицинских вмешательствах! Примерно раз в год мы с Татьяной под эгидой нашего благотворительного спортивного фонда проводим аукционы. На вырученные деньги покупаем оборудование для детских домов и больниц, компьютерные классы для школ.

«Как-то десятилетнему Максиму забили десять шайб подряд. Радовались, мол, самому Третьяку «накостыляли». Внук потом плакал в раздевалке. Я сказал ему тогда: «Дальше будет только сложнее. Старайся!» В Макса я верю всей душой — он предан хоккею»
«Как-то десятилетнему Максиму забили десять шайб подряд. Радовались, мол, самому Третьяку «накостыляли». Внук потом плакал в раздевалке. Я сказал ему тогда: «Дальше будет только сложнее. Старайся!» В Макса я верю всей душой — он предан хоккею»
Фото: Марк Штейнбок

Например, не так давно на аукционе во Франции продали за 50 тысяч евро мое памятное хоккейное кольцо, а на эти деньги купили в ожоговый центр уникальный дыхательный аппарат для детей. Другой аукцион помог нам приобрести десять кювезов, в которых уже выходили полтысячи саратовских новорожденных. Мы отремонтировали ясли, купили в дет­дом игрушки, кровати — самое элементарное. Этот детдом — моя отрада. Там у нас — курсы кройки и шитья, кулинарные, автомехаников, парикмахеров. В итоге наши дети выходят во взрослую жизнь уже с какими-никакими профессиональными навыками. Сейчас эту программу взяли на вооружение соседние округа, но мы в Саратове первыми ее внедрили. Заявляю об этом с гордостью! Я не царь и не Бог! Так и говорю своим избирателям.

Не надо ждать, что с приходом Третьяка у вас за несколько дней все проблемы решатся. Но я делаю все, что возможно. Как-то раз один знакомый, узнав, что все вырученные на собственных аукционах деньги я отправляю на всевозможные закупки, да еще и свои добавляю, искренне удивился: «Вот ты дурак! Зачем тебе все это?! Ситуацию же не изменишь». Скажем так, если не менять — то она и не изменится. Но и не проявлять ни в чем инициативу — последнее дело. А так стоит мне кинуть клич — и друзья-приятели подтягиваются, помогают. Одни — мясо для домов престарелых поставляют, другие — бакалею. Все совершенно безвозмездно. Мне с приятелями-бизнесменами в складчину удалось купить две кареты «Скорой помощи» на местную станцию. Когда привезли им эти машины, я не выдержал — заплакал!

— Получается, ваша карьера пошла по совершенно неожиданному пути. А каким вы видите будущее детей и внуков?

— Когда пришла пора детям определяться с будущим, я им не перечил. Дима решил стать стоматологом — что ж, хорошая профессия. Как сказал один мой знакомый, зубы у всех болят, вне зависимости от политического строя и вероисповедания. Иринка у нас юрист. Когда у меня за границей спрашивают о детях, так и говорю: «Сын — стоматолог, дочь — юрист!» Сразу по интонации собеседника слышу, думает: «А-а-а!» Мол, все понятно — вон какой Третьяк оказался прагматичный… Для них ведь что стоматолог, что адвокат — весьма высокооплачиваемые профессии, не то что у нас. Кем будут внуки, рано говорить. Девчонки Иркины совсем еще маленькие. А вот на Макса я возлагаю большие надежды.

Как только он родился, я стал мечтать: вот, думал, если бы внук в майке с надписью «Третьяк» и номером «20» встал в ворота нашей сборной! Конечно, мечта эта казалась совершеннейшей утопией, но… Прошло время, и она, кажется, стала сбываться. Идея привести Макса в пять лет в хоккей принадлежала мне, но Димка меня в этом поддержал. Макс в своем спортивном становлении прошел пока только первый этап. Ему сейчас четырнадцать. Он играет под моим 20-м номером в ЦСКА, в моем родном клубе. Родители его поддерживают — свою жизнь фактически под тренировки и сборы Максима подстроили. Сегодня достичь успехов в спорте неимоверно сложно. Решился на это — будь добр всю свою жизнь полностью подчинить, и не только свою, но и родных тоже. Надо отказаться от всех радостей, всех соблазнов, на которые так падки подростки, и жить только хоккеем.

Максим уже сейчас — кандидат в сборную России. В 2012 году грядет важное событие — юношеские Олимпийские игры в Инсбруке. Я очень надеюсь, что эта Олимпиада станет первой в карьере внука.

— Не обвиняют Максима в том, что все его успехи — заслуги знаменитого деда?

— Завистники есть у любого спортсмена. Когда внук начал делать свои первые успехи, сразу его предупредил: «Имей в виду, мне никто не помогал и я тебе помогать не буду. В том смысле, что к твоим тренерам с просьбами даже не подойду». Зато могу поиграть с ним, потренировать. Недавно две недели с ним работал. Потом смотрели игру на видео и разбирали ошибки. Максим с детства знает: ему будет сложнее, чем его собратьям по команде.

Самое уязвимое место у него на спине — «Третьяк»! Первый серьезный разговор у нас произошел, когда внуку было лет десять. Он приехал на игру в один из небольших городов, и его поставили в ворота. Играли против команды, где все были года на два старше (огромная для этого возраста разница). Ну ему и «накостыляли» — забили десять шайб кряду. Максим потом плакал в раздевалке, а народ радовался — мол, самому Третьяку десять шайб забили! «Дальше будет только сложнее. Старайся!» — сказал я ему тогда. Но я в Макса верю всей душой. Вижу, что он предан хоккею и профессионально относится к своему делу. В этом смысле я себя в Максе вижу. В конце концов, я верю в династии. Существуют династии актеров, режиссеров, неужели не может быть династии хоккеистов?!

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
На концерте «Удачные песни» подарят морское путешествие
6 апреля в Live Арене состоится грандиозный весенний концерт «Удачные песни», на котором выступят Лев Лещенко, Николай Басков, Филипп Киркоров, Наташа Королёва, Григорий Лепс, Слава, Дима Билан, Юлия Савичева, Михаил Шуфутинский, Глюк’oZa, Вадим Казаченко, Наталия Гулькина, Ирина Забияка и группа «ЧИЛИ», Дмитрий Колдун, Татьяна Буланова, Александр Добронравов, Анна Семенович, Ольга Бузова, группа «Тутси», Сергей Рогожин, Элина, Настасья Самбурская, Родион Газманов, Миа Бойка, Руслан Алехно, Тамара Кутидзе, Анита Цой, Виктория Дайнеко, группа «Фабрика» и многие другие звезды.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог