Бродил по городу, наматывая дикий километраж. И умудрялся не подхватить насморка даже в самую промозглую сырь.
Под конец жизни отец вдруг начал смешно одеваться и своей вязаной шапочкой больше напоминал бомжа, чем веселого военного франта. Однажды он рассказывал, как снял шапку и положил ее рядом на лавочку в парке, а прохожий кинул туда монетку. Отца страшно веселила эта история! Состарился он как-то неожиданно и быстро, буквально за два месяца. И понял, к чему все идет. Почему-то он решил, что перед его смертью я должен побывать в Ирландии. Будучи хорошим врачом, отец правильно вычислил все сроки, чтобы я съездил за границу, успел вернуться и попрощаться с ним навсегда.
Папа вызвал меня к себе и час держал за руки.
Вот тогда я полностью осознал, что есть кровяное давление — внутри все пульсировало, я слышал его в жуткой тишине, ощущал жар в затылочной части. Потом отец объявил мне, что я еду в Ирландию к его старому другу. Я знал, что там есть классная жвачка, в общем, а чего бы и не поехать? Мама тогда была увлечена устройством своей личной жизни, поэтому возражений с ее стороны не последовало.
1981 год. Еду. Меня сопровождает какой-то человек, которого я совершенно не запомнил из-за своего дикого восторга от дальней поездки. Единственным фактором, портившим мою эйфорию, стало то, что меня не снабдили наличными. Потом деньги он мне выдал и оставил одного в Ольстере на вокзале. Я не знал английского, и это очень осложняло поиски либо старого папиного армейского друга, либо шпиона, адрес коего был указан на заботливо врученной отцом бумажке.
Поскольку папа был личностью мутной, я уже больше склонялся к шпиону… Весь день метался по Ольстеру, нарезая круги вокруг вокзала и пытаясь сообразить, как же найти нужную электричку. К счастью, все сложилось, я добрался до места. Меня даже встретил ирландский дедуля, который на ломаном русском спросил: «Охлобыст?» Хотя вроде бы никак не мог вычислить, на каком именно поезде я прибуду… «Точно шпион!» — подумал я про отца. Но это только придавало дополнительного шарма маленькому, вроде нашего Малоярославца, ирландскому городку.
Очень скоро мне ударила в голову мысль, что, вероятно, я болен и папа отправил меня сюда на излечение. Потому что с дедом мы беспрерывно тусили по свежему воздуху, он потчевал меня чаем с привкусом то ли валокордина, то ли полыни горькой и, как отец в Москве до этого, держал за руки.
За две недели я устал беспрерывно ходить, пить омелу и держаться за руки, явно излечился от странной болезни, которую так и не почувствовал. Я уже начал поглядывать на соседскую девчонку и догадывался, что в Ирландии бить будут, наверное, больно… К счастью, настала пора уезжать.
…Отцу к тому времени уже готовили генеральскую палату в госпитале имени Бурденко. Его там воспринимали как легенду, при этом совершенно не понимая, почему он так и не пошел в чины. Обычно папа отшучивался, что женщины не оставили времени на карьеру, а все, что хотелось узнать в жизни, он знал и так. Я пришел провожать. Мы выпили чаю на дорожку. «По завещанию все знает Коля», — сказал отец.
Я промолчал. Потому что тоже прекрасно знал об облигациях 1982 года, больше того, часть их из моей папки уже была заменена на бумагу и прогуляна. Да, подворовывал, но исключительно у себя самого! Уже на пороге отец проскрипел: «Наверное, надо что-то сказать...» «Ну да. Такое событие», — подумал я, а вслух произнес: «А чего говорить?» — «Что-нибудь». Повисла пауза. «Передай привет бабушке», — сказал я. Моя любимая бабуля умерла месяца за три до этих событий. «Передам», — пообещал отец.
Медицинских знаний папа мне не передал, хотя однажды заметил, что из меня получился бы неплохой хирург. Но я тогда уже учился в восьмом классе и сделал выбор в пользу кино и театра. Тем более что мы с медициной взаимно явно ничего не потеряли. В то далекое время я думал, что ко времени сегодняшнему она так шагнет вперед, что для замены старого, истрепанного жизнью тела достаточно будет на две минуты запереться в будке типа фотокабинок «Kodak», которые будут стоять на каждом углу…
Ан нет! Медицина соскользнула на тему создания силиконовой груди и борьбу с преждевременной импотенцией! Хотя первое происходит разве что от глупости и жадности, а второе — от неумеренного приема горячительного и беспорядочных связей. Но медицина оказалась несчастной заложницей рыночной экономики, которая на тот момент вертелась только вокруг половых органов!
Но, надо сказать, интерес к устройству человеческого организма имелся у меня всегда. Однажды в силу обстоятельств на левой стороне моей груди появился большой порез. Он был глубок — доходил до реберной части.