«Когда немцы уходили — сожгли деревню дотла. В тот год снега было очень много, люди рыли ямы в снегу и в них ночевали. А днем выходили греться к головешкам своих догорающих домов»; «В 1941 году дедушка ушел на фронт. А в 1943-м вдруг объявился дома! Оказывается, он со своей частью попал в немецкое окружение неподалеку. Благодаря тому, что места-то ему родные, смог всех вывести», — рассказывают российские и белорусские артисты.
Екатерина Гусева: «Из скудного пайка бабушка умудрялась что-то откладывать и отправлять своим в деревню»
Кажется, люди, прошедшие войну, даже умирают не так, как все остальные. А с ощущением, что жизнь прожита не зря. Мой дедушка, Василий Иванович Гусев, прошел три войны! Он служил еще в Красной армии, в буденовке со звездой! Потом, 1939-м, отправился на Финскую войну, в 1941-м грянула Великая Отечественная, мой дед служил в железнодорожном полку 1-го Белорусского фронта, в победном 1945-м добрался до Берлина, а потом отправился на Сахалин, на японскую войну! И долгих восемь лет бабушка ждала его! Удивительно, как на расстоянии они смогли сохранить такую сильную любовь. Дед все время носил бабушкины письма в нагрудном кармане гимнастерки. У меня есть его фотография 1942 года — стоит молодой, тоненький, и у него на гимнастерке оба нагрудных кармана объемные, выпирают — наверное, там как раз бабушкины письма. Он говорил, что жив остался только благодаря этой «броне» — письмам из дома. Ему посчастливилось вернуться живым, с руками и ногами. Хотя у деда была контузия и до конца жизни он мучился сильной головной болью. Дедушки не стало, когда я еще в начальной школе училась. Но я помню его прекрасно. Он все время улыбался, и волосы у него были белоснежные. Иногда он приносил два банана в сетке в качестве гостинца — мне и сестре. А в день, когда меня в первом классе принимали в октябрята, именно дед пришел за мной в школу. Я помню и свой восторг, и дедушкино счастье — как-то это все очень сильно врезалось в память. И еще помню, как расстраивалась, что вместо орденов и медалей дедушка носил только разноцветные полосочки на груди…
Бабушка и дедушка очень друг друга любили. Бабушка Зина у меня труженица тыла, в войну тушила зажигательные бомбы на крышах московских домов... Красавица была необыкновенная! Всегда нарядная, такая кокетливая, с темным каре, до последнего носила туфли на маленьком каблучке. А в юности очень переживала, что ее никто замуж не возьмет. Она работала на кожевенном заводе, и прессом ей раздавило четыре пальца на правой руке, пришлось ампутировать. Так она одной левой и хозяйство вела, и прекрасно готовила, и стирала, и гладила, всю семью обшивала, даже крестиком вышивала. Уму непостижимо! И тем не менее бабушка считала, что без пальцев никому не нужна. В итоге встретила дедушку и всю жизнь прожила с ним, подняла двух сыновей — моего папу и его старшего брата, моего крестного. При этом в браке фамилию не поменяла и осталась Чайковской, сказала перед свадьбой: «Ну вот еще — буду я чайку на гуся менять!»
А моей бабушке со стороны мамы — Лиде — в 1941 году было 11 лет. В семье было семеро детей, старший сын Иван, военнослужащий, пошел на войну уже в звании офицера, вместе с отцом они попали подо Ржев. Иван хлопотал о переводе отца к себе в часть и, получив разрешение, поехал за ним, но опоздал... Накануне его отец, мой прадед Федор, погиб в своем первом бою подо Ржевом. А старший сын Иван дошел до Берлина. Моя прабабушка, проводив мужа, старших детей — сына Ивана и дочь Валю — на войну, осталась с пятью детьми в родной деревне Шоша. Сначала мимо деревни шли наши — отступали. Детям ничего не объясняли, но они чувствовали: что-то неладное творится. Потом пришли немцы. С ноября 41-го по январь 42-го они стояли в Шоше — пили, ели. А уходя, сожгли деревню дотла. Из 110 домов осталось только 10. Причем один из немцев, что столовался у прабабушки, уговаривал сослуживцев не жечь наш дом. Мол, женщина с пятью детьми, без кормильца... Но его не послушали.
Удивительно, как нашей семье вообще удалось пережить страшную зиму после пожара?! В тот год снега было очень много, люди рыли ямы в снегу и в них ночевали. А днем выходили греться к головешкам своих догорающих домов. Всех коров, овец немцы забрали, но бабушкина старшая сестра Шура каким-то образом пробралась к ним и увела свою корову. Дети вырыли траншею в снегу, сугробы были в человеческий рост, и по ней увели корову. Спали, прижавшись к ней, поэтому не замерзли. Со временем в оставшихся десяти домах построили нары, и все жители деревни там разместились. Обувь, ремни кожаные варили, пили этот отвар... Был страшный голод. Даже не представляю, как можно детям объяснить, что их кормить нечем…
В 1943 году, когда бабушка Лида стала чуть постарше, она поехала в город Подольск учиться и работать — поступила в ФЗУ, фабрично-заводское училище (это что-то вроде ПТУ). Три дня они учились и три дня работали, делали снаряды и патроны для фронта. Паек — 700 граммов хлеба в день. Так бабушка умудрялась еще и откладывать, отправлять хлебушек своим в деревню. Что можно отложить, если у тебя на целый день — 700 граммов хлеба и больше ничего? Нам, заевшимся, этого теперь не понять…
Моя семья очень любит смотреть парад по телевизору. Хотя, когда мы переехали в центр, получили возможность смотреть по ночам репетиции прямо из окна. Мимо нашего дома то самолеты летают, то танки идут. А когда сыну было 10 лет, нам посчастливилось побывать на параде на Красной площади — мы сидели на трибунах. Леша был совершенно счастлив, он же об этом мечтал. Впечатление просто грандиозное! Трибуны дрожат, когда проходит тяжелая техника. А еще Леша все смотрел на сидящих рядом «золотых» дедов и бабушек, золотых не только от блеска медалей! Помню, когда мы спускались с трибуны, Леша кланялся ветеранам и говорил: «С праздником вас, с праздником вас, с праздником». Он каждому повторял эти слова, очень боялся, что кого-то своим вниманием обделит…
А я еще на всю жизнь запомню парад в Севастополе. Я снималась там и застала 9 Мая. Это был тот год, когда ветеранам в первый раз не разрешили идти по Красной площади. В общем, понятно почему — ведь старенькие все уже, больные, им тяжело, их проход затягивает действие. Но все равно получилось ужасно несправедливо, столько было обиженных! Потом, слава богу, придумали на военных грузовиках возить. А в тот год ветераны как бы в протест, чтобы доказать, что они могут, вместо Москвы поехали в Севастополь и устроили парад там. Старожилы рассказывают: столько крови пролилось во время боев, что вода в море у берегов все время была красной. К слову, алые маки, растущие на полях в этих героических местах, не принято срывать — они символизируют память о погибших… В том севастопольском параде не было помпезной торжественности. Он получился таким пронзительным! Старики несли самодельные красные растяжки, на которых белыми буквами написали, какой фронт, какая часть. Блокадники из Ленинграда тоже приехали и шли своей колонной...
Надежда Бабкина: «Мама была радисткой, налаживала связь с партизанами»
Папа мой Георгий Иванович Бабкин был танкистом, войну прошел водителем в экипаже танка «Т-34», участвовал в освобождении Европы, дошел до Берлина. Один раз был сильно ранен, в другой раз контужен, но тем не менее восстановился и продолжил службу. Вспоминал: «Пока в полевых госпиталях лежал, пока нас перевозили с места на место, такого насмотрелся… Но с боевыми товарищами связь не терял — знал, что восстановлюсь и вернусь к ним». Папа, как и многие фронтовики, неохотно рассказывал про военные будни, но, помню, говорил: «Надя, мы шли вперед, вперед, вперед и мало-помалу побеждали. Знаешь, даже в Европе нас с цветами встречали, с хлебом... Только не в Германии, конечно». А он красавцем был, с шевелюрой, кудрявый. Я-то его уже лысым помню. В детстве спрашивала: «Папа, а у тебя какие волосы-то были?» Он отвечал: «Темные...» И мама моя Тамара Александровна темно-русая была. Волосы густые! Я волосами пошла в нее, а характером — в папу.
Орденов у отца было предостаточно, но особенно он гордился орденами Красной Звезды, их у него было два, орденом Отечественной войны и орденом Ленина. На 9 Мая обязательно надевал свой парадный пиджак, который мама загодя готовила, чистила ордена.
Мама же свой воинский путь начала со Сталинграда. Из родного села Астраханской области ее туда командировали учиться на радистку. Жила она при машиностроительном заводе. Тем, кто учился, давали карточки, паек. Мама поняла, что паек — хороший, и на него она сможет прокормить не только себя, но и младшую сестру. А в Астрахани уже голодно было. Поэтому, чтобы помочь родителям, мама тайком от начальства выписала к себе Лиду, свою младшую сестру — мою будущую тетку — и делила с ней паек. Лида жила у мамы на птичьих правах, и, как только приходила проверка, мама сестру прятала под кровать. Но однажды Лиду все-таки застукали. Мама расплакалась: «Куда я ее дену? Война…» И их пожалели: «Ладно, пусть живет, мы тебе полтора пайка будем давать». Люди человечные тогда были. Вот так и выживали. А как только мамино обучение окончилось, ее отправили радисткой вместе с наступающей Красной армией к линии фронта, а Лида вернулась к родителям. Мама дошла до Белоруссии. Знаю, что там она налаживала связь с партизанами, которые жили в лесах. В Белоруссии до самой победы она и служила.
А мамины родители — мои дедушка с бабушкой были сельскими учителями. Бабушка вела начальные классы, а дедушка руководил школой и преподавал историю. Во время войны райком партии поручил ему распределять продукты питания среди односельчан. А он в этом отношении человеком был жестким. Воровство пресекал, и многие люди, конечно, от этого пострадали. Вроде как соседи — но все же равны перед бедой. Дед говорил провинившимся землякам: «Вы же знаете, что я к вам хорошо отношусь. Зачем же вы воруете?! Ну есть у вас лишний рот, не хватает еды — так скажите! Зачем воровать-то? Ладно бы я один видел, но ведь и другие видят. И как я вас перед людьми оправдаю? А чем потом отчитаюсь? Как свою семью защищу?» Короче, наказывал провинившихся. Но не отворачивался. Если кому-то не хватало, по возможности подкидывал продуктов. И люди потом всю жизнь были ему благодарны.
По завершении войны мама вернулась в родное село. Тогда оно называлось Петропавловка, а сейчас это город Ахтубинск. Там у нас серьезные воинские части располагались, огромные полигоны испытательные. Видимо, поэтому там по службе оказался и папа. И где-то они с мамой познакомились. Он стал за ней ухаживать, в 1948 году они поженились, через два года родилась я, а еще через два — брат Валера. Он, кстати, тоже стал защитником Родины — дослужился до генерала.
Девятое мая в наших краях отмечали всем миром. А это же пора цветения — все утопало в цветах. Ходили и на шествия, и на Волгу — вдоль всего берега люди собирались семьями и накрывали «поляны». Бывало, что приезжали сослуживцы отца, некоторые с женами. Родители собирали стол, все садились, разговаривали, вспоминали. Когда и поплачут… Но только не мой папа — у него очень суровый был характер. А мы с братом Валеркой притаимся на печи, шторку отодвинем и наблюдаем за взрослыми, прислушиваемся к их разговорам. «А ты помнишь Ваську?» — «Да, помню. А где он сейчас?» — «Его убили». — «А Гришку помнишь?» — «Конечно!» — «Он теперь живет там-то, я недавно письмо от него получил, вроде все нормально…»
Сколько лет прошло! И теперь уже я рассказываю своим внукам о той войне. Мы вместе ходим на «Бессмертный полк». Правда, в этом году его не будет по понятным причинам. Мне хорошо запомнилось первое шествие. Я живу в центре столицы, мы с внуками вышли из нашего переулка и в районе «Пушкинской» влились прямо в самое сердце шествия. Я держала детей за руки, а они держали таблички с портретами моих родителей. Четко понимали всю ответственность момента и торжественность происходящего, ведь до этого уже не раз вместе с одноклассниками бывали с цветами на мемориалах, посвященных солдатам, павшим в Великую Отечественную войну. И сегодня мои внуки по собственной инициативе поддерживают наших бойцов — пишут письма на фронт. И я все время мысленно спрашиваю себя и окружающих: «А мы разве хуже наших предков? Мы же дети наших родителей. Разве мы не обладаем такими чувствами, такой мощью, силой, сплоченностью? Разве наша страна — не большая семья? Если нас кто-то укусит, мы сдачи не дадим?» Нет, мы не хуже, не слабее, не разобщеннее. И я в этом постоянно убеждаюсь. И когда бываю в горячих точках (а я была практически во всех: и в Афганистане, и в Югославии, и в Чечне, и в Южной Осетии, не так давно вернулась с Донбасса), и в поездках по стране с фестивалем «Песни России» и народной мистерией «В Россию верим!», которая посвящена воинам — нашим современникам.
Наташа Королева: «Дед сумел вывести всех из окружения»
Для нашей семьи 9 Мая — главный праздник. И в этот день мы всегда
вспоминаем наших близких — тех, кто воевал, приближая Победу, и кто
погиб, отдав жизнь за Родину…
У моего мужа Сергея Глушко дедушка —
герой Великой Отечественной войны. Григорий Филиппович Глушко был
командиром самоходной установки 702-го самоходно-артиллерийского полка.
Он погиб 22 марта 1945 года в битве за Любань (Лаубан): с конца февраля
1945 года за этот город шли тяжелые бои, в немецкое окружение попали
несколько частей Советской армии. Лейтенант Глушко похоронен на
восточной окраине Любани… Отец Сергея стал военным: подполковник Виталий
Глушко служил на космодроме «Плесецк». Муж окончил Военный инженерный
институт имени А. Ф. Можайского и тоже служил на космодроме. Но потом
выбрал карьеру артиста.
И мои предки участвовали в Великой Отечественной войне. Отец моей мамы, Иван Иванович Быстрик, всю жизнь был шофером. Когда началась война, он возил генерала, начальника штаба. Дедушка и под бомбежки попадал, и работал у линии фронта. И остался жив, причем дошел до Берлина! Из Германии в Киев он привез аккордеон. И на этом трофейном инструменте научилась играть моя мама, ставшая позже музыкантом. А двоюродный брат дедушки в 12 лет работал на военном заводе. Однажды от станка отлетела металлическая болванка и убила его…
Воевал и дедушка со стороны папы, Архип Лукич. До войны он занимал солидный пост директора маслозавода, который обеспечивал всю Полтавскую область молочными продуктами — творогом, сливочным маслом. У него и бабушки Насти родилось двое детей — девочка и в 1940 году мальчик Вова, мой отец. Когда началась война, дедушка ушел на фронт, а в 1943-м вдруг объявился дома! Оказывается, неподалеку он со своей частью попал в окружение. Места-то ему родные, он хорошо их знал и смог всех вывести. И на какое-то время вернулся домой, к семье. Успел даже сфотографироваться с маленьким сыном Володей на руках. Сейчас это фото стоит в комнате моего сына. Это все, что осталось от Архипа Лукича Порывая. Он погиб в 1944 году под Кенигсбергом…
Бабушка осталась одна с детьми на руках. Жили бедно. Мой папа мечтал о музыке, но о том, чтобы купить пианино, речи не шло. Но сосед привез в качестве трофея из Германии мандолину — этот музыкальный инструмент во многом определил жизнь моего отца. Маленький Володя научился играть на нем, организовал школьный ансамбль. Потом поступил в музыкальное училище, на дирижерско-хоровое отделение. А на экзаменах в консерваторию встретил мою маму… Хотя папа не помнил своего отца, он через всю жизнь пронес огромную любовь к нему. И эта любовь передалась мне. Всегда знала, что если у меня будет сын, то назову его Архипом. И еще — что никогда не поменяю папину фамилию. Хотя, в принципе, могла бы это сделать уже трижды: стать и Николаевой, и Королевой, и Глушко. Но я остаюсь и всегда останусь Порывай — чтобы фамилия отца не исчезла…
Дмитрий Колдун: «Дед сутки пролежал под днищем танка под вражеским огнем»
Оба моих деда, Борис Михайлович Шатун и Павел Калинович Колдун, ушли на фронт в 17—18 лет, оба были лейтенантами, техниками. Мамин папа впоследствии работал механизатором в колхозе, и умения, полученные на фронте, ему очень пригодились. В конце войны он попал в окружение и сутки пролежал под днищем танка под вражеским огнем, в итоге отремонтировал машину и сумел вырваться. От деда у нас осталось много вещей: в деревянный ящик из-под патронов мы сложили ремень, кортики, ордена, медали, в том числе за взятие Кенигсберга. Кроме того, с военных лет сохранилась трофейная офицерская немецкая кружка с толстыми стенками, на которой стоит штамп «Богемия 1942 год». Кружка на самом деле смахивает и на миску — немцы из таких не только пили, но и ели. Еще есть ложка, которая, видимо, шла в комплекте с этой кружкой. Все эти вещи дед сохранил на память о Победе.
Помимо двух дедов войну прошел и мой прадед. Правда, до Победы не дожил: его расстреляли фашисты. Его фамилия, как и других моих родственников, есть в «Поименном списке расстрелянных, повешенных и замученных граждан СССР». После того как расстреляли прадедушку, выкинули из дома прабабушку с маленькой дочкой — моей будущей бабушкой — в сарай к свиньям. При этом прабабушке серпом распороли живот. Но она не погибла, как-то ей помогли, зашили рану. К счастью, они остались живы и прожили еще очень много лет...
В детстве слушаешь все эти истории как страшную сказку, а уже во взрослом возрасте, конечно, понимаешь, какую трагедию пережила страна. Каждый год вместе с детьми мы посещаем мемориалы, памятники, всегда возлагаем цветы. Это наш долг.
Анна Пескова: «Моя прабабушка ушла на фронт медсестрой»
Каждый год 9 Мая мы вспоминаем наших предков, защищавших Родину. Мой прадедушка Григорий Порфирьевич Никитин воевал в составе второго Украинского фронта. Служил старшим техником-лейтенантом, заместителем командира танковой роты по технической части 78-го отдельного мотоциклетного батальона 18-го танкового Знаменского Краснознаменного корпуса. Моя прабабушка ушла на фронт медсестрой, а после контузии осталась работать на танковом заводе. Дедушку моего супруга Димы звали Васюхно Иван Дмитриевич, он участник так называемого Таллинского перехода, когда Балтийский флот в 1941 году прорывался из Прибалтики в Кронштадт. Тогда погибли 62 корабля. Иван Дмитриевич прошел всю войну, защищал Ленинград, освобождал Прибалтику от лесных братьев. Война для него закончилась только в 1947 году. Ефрейтор, телеграфист 544 Отдельного батальона связи. Награжден медалями «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», орденом Отечественной войны II степени и другими наградами.
Я их застала и всю жизнь буду помнить, с какой болью они говорили о войне. Так что в нашем доме 9 Мая всегда было праздником. Мы благодарили тех, кто отстоял для нас мирное небо над головой, ходили на парады, а после и на акции «Бессмертного полка».
